Глобализационная динамика, как известно, порождает неоднозначную реакцию национальных культур и общественных систем. Отнюдь не всегда происходит поглощение глобальными ценностями местной культуры, весьма часто они образуют причудливый синтез, обозначаемый как локализация. Причем это может происходить неодинаковым образом в зависимости от места и времени. В связи с этим актуализируются исследования менталитета, которому в последние годы посвящено немало работ. В то же время, как представляется, в обществознании упор делается на культурные аспекты данного явления при некоторой недооценке его социально-политических сторон. Данная статья призвана восполнить этот пробел, что предполагает выполнение таких задач, как определение менталитета и его структурных компонентов, анализ роли менталитета в социально-политических процессах.
Как теоретический феномен менталитет разрабатывался в трудах ученых, принадлежащих немецкой исторической школе, в которых менталитет в основном трактовался в глубинном психологическом смысле (народный дух и т.п.). В современном обществознании менталитет получил более широкое толкование. Здесь видится «присущая индивиду или определенной социальной общности совокупность специфического склада мышления и чувств, ценностных ориентаций и установок, представлений о мире и о себе, верований, мнений, предрассудков» [2]. Хотя говорить о менталитете как о системе весьма затруднительно, все же можно вычленить некоторые составляющие его структурные элементы.
Известный отечественный специалист А. Редель предлагает, на наш взгляд, наиболее продуктивный подход к данной проблеме, учитывающий как исторический, так и динамический аспект этого явления. Менталитет рассматривается со структурной точки зрения и подразделяется на «ядро» и «периферию». Первое устойчиво, тогда как второе – изменчиво. Ценностно-смысловое ядро подразумевает иерархию духовных ценностей, определяющих своеобразие мироощущения, мировосприятия и мировоззрения, а также самобытность образа жизни. Сюда же относятся некие первичные «смыслы», «образы», «образцы» – базисные элементы культуры, формирующие константные модели духовной жизни, а также переживание этих смыслов, их актуализация и мобилизация.
По сути дела, наряду с ценностями сердцевину (ядро) национального менталитета составляют этнокультурные архетипы – константы национальной духовности, выражающие и закрепляющие основополагающие свойства этноса как культурной целостности.
Периферия создается временными, новообразованными либо привнесенными из чужих культур ценностями. Здесь могут быть смещения ценностей в их традиционно устоявшемся порядке, что обычно имеет место в ходе так называемых переворотов в ценностях, а также временные, новообразовавшиеся или привнесенные из чужих культур «смыслы», «образы», «образцы». Как полагает А. Редель, промежуточное положение между ядром и периферией занимают народные сказания, мифы, а также традиционные национально-культурные верования. Изменчивость характерна больше для периферии [5].
Что касается возможности исследовательских операций, то закономерно, что периферический слой в большей степени доступен для социологического дискурса. Поскольку «он лежит на поверхности общественного и индивидуального сознания и его характеристики поддаются измерению в эмпирическом социологическом исследовании», здесь вполне адекватны традиционные позитивные методы социального исследования: анкетный опрос, контент-анализ, операционализация понятий, разработка системы показателей, количественные измерения и т.п. А вот для центральных структур менталитета целесообразно применять методы исследования, разработанные герменевтикой, социально-исторической антропологией, структурализмом, исторической социологией, социологией знания, социолингвистикой, «понимающей социологией», феноменологической социологией [5].
К. Маркс разработал во многом весьма продуктивную концепцию «классового сознания», положив в ее основу противоречие интересов – социальный антагонизм.
Согласно названному подходу мировоззренческие установки оказываются жестко обусловленными социальными обстоятельствами, которые пронизывает борьба за более благоприятные позиции в сложившейся общественной системе. Духовным продуктом данной борьбы и является классовое сознание, отражающееся в классовых идеологиях, предписывающих оценку имеющемуся социальному порядку с позиции определенных групповых интересов. С другой стороны, указывается на прямую обусловленность индивидуального мировоззрения групповой (классовой) принадлежностью – «класс становится чем-то самостоятельным по отношению к индивидам, так что последние находят уже заранее установленными условия своей жизни: класс определяет их жизненное положение, а вместе с тем их личную судьбу, подчиняет их себе» [3].
Объективистская позиция Маркса плюс непримиримость к существующему порядку, вероятно, побудили его выдвинуть весьма любопытный тезис. По его мнению, классовая солидарность вполне может перерасти национальные рамки. Из чего возник знаменитый лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», временами совсем небеспочвенный. В то же время следует признать, что марксистами, скорее всего, был недооценен национальный фактор. Эпоха конца XIX в. и, по сути дела, весь XX в. являли собой частые столкновения между классовым и национальным сознаниями. Думается, что победило все же последнее, хотя временами казалось, что торжествует классовый миф (существование тех же Интернационалов). Тем не менее в современных условиях глобализирующегося мира тезис К. Маркса вновь актуализируется, но уже в несколько иных формах, анализ которых выходит за рамки настоящей статьи.
К первой половине XX в. относятся работы австрийского ученого В. Райха, объявляющего себя сторонником К. Маркса. Фактически он стремится расширить марксистскую методологию, включив в нее «субъективный фактор истории». В. Райх объясняет причины поражения «левых» сил именно догматизацией классового подхода. Если сводить источники сознания исключительно к социально-экономическим факторам, невозможно не зайти в тупик при попытке объяснить иррациональные проявления того же сознания. В то же время для поступков людей характерна противоречивость. Последнее заключается в том, что в сознании большинства индивидов «отсутствует ясная очерченность как революционности, так и консервативности. Основой психологической структуры служит, с одной стороны, социальная ситуация, с другой стороны – общая атмосфера авторитарного общества» [4]. По мнению В. Райха, одной лишь пропаганды было бы недостаточно для того, чтобы обмануть массы. Необходима благоприятная для политико-идеологического воздействия структура массовой психики, которая создается под воздействием всей системы социальных институтов.
Идеологи нацистов значительно глубже понимали сущность и роль массовой психики, подвергнув ее эффективной обработке. «Фашизм XX в. поставил основной вопрос характера человека, его мистицизма и стремления подчиняться власти, который охватывает период от четырех до шести тысячелетий» [4].
Подобные тенденции кроются в человеческом бессознательном, на которое и была сделана основная ставка в национал-социалистической пропаганде.
Стараясь не выходить за рамки диалектического подхода, В. Райх приходит к следующему выводу: «Создавая идеологии, человек изменяет самого себя, сущность человека необходимо искать в процессе, посредством которого он создает идеологии» [4]. Не отрицая определенного вклада австрийского мыслителя в теорию механизма идеологического воздействия, все же следует признать, что В. Райх методологически обедняет собственную концепцию, делая ставку в объяснении психических факторов сугубо на фрейдистские схемы. По сути дела, он ничего не говорит об исторически сложившихся элементах духовной традиции – национальных мифах, явно давших не меньший толчок реваншистским имперским тенденциям.
Интересно, что в конце XX столетия появляются теории, придающие ментальности характерный политический смысл. Так, С. И. Шрамко утверждает процесс формирования нового менталитета – тоталитарного в СССР и Германии, соответственно в гитлеровский и сталинский периоды [6]. В то же время представляется, что подобные теории не лишены определенного идеологического подтекста. Например, это прямо-таки бросается в глаза в теориях «совкового мышления» (С. А. Эфиров и др.). Под так называемой «совковостью» понимали типичный для «простого советского человека» комплекс ценностных ориентаций, установок, поведенческих стереотипов, привычек, пристрастий, эмоциональных шаблонов. Как правило, к их числу относили такие негативные характеристики, как представление о собственной «советской» исключительности; имперские амбиции; эгалитаризм, причудливо сочетающийся с желанием мало работать, но много зарабатывать, гражданский инфантилизм, недостаток инициативности, неготовность рисковать, проявлять самостоятельность и жить без государственных гарантий; авторитаристская склонность к культу личности, поклонению политическим кумирам и идолам и т. д. [5].
Как бы то ни было, но периферийные слои менталитета вполне изменяемы умело построенной политической пропагандой. Именно об этом пишет А. Кольев, когда констатирует все большее распространение политических мифов, не имеющих практически ничего общего с национальными мифами, сложившимися исторически. Политические мифы имеют, как правило, искусственный характер и могут внедряться различными способами – массовая культура, образовательные программы, символическая действительность (например, памятник жертвам сталинских репрессий) [1].
Итак, в современных условиях глобального информационного общества неизбежно будут происходить изменения мировоззренческого плана, затрагивающие в том числе ментальные характеристики. По всему миру происходят динамические трансформации периферийных слоев национальных менталитетов, где существенным фактором выступает глобальная культура, основывающаяся, прежде всего, на материальных ценностях и рационализме. Далеко не всегда взаимодействие традиционной и глобальной культур проходит гладко, о чем свидетельствует как феномен глобализации, так и ряд других обстоятельств. Тем не менее поиск оптимального сочетания следует вести и применительно к особенностям конкретной национальной системы, что особенно справедливо в отношении России. Это поможет не только гармоничному развитию национальных систем в контексте глобальных процессов, но и в перспективе должно уменьшить конфликтогенный потенциал социальных отношений.

доступные файлы для скачивания: скачать